Большой улов

БЫЛ ТОТ САМЫЙ предвечерний час, когда дневные птицы и насекомые словно бы успокаиваются, замирают, а вечерние еще не принялись за свои бесконечные хлопоты. Опустился туман, напоминая о благодатных ливнях. Было уже не так удушающе жарко, как днем, было хорошо и спокойно...

Обернувшись к доктору, Миша крикнул:

—           Обрыв тут крутой! Будем спускаться? Или двинем в обход?

—           А как Маня? — спросил Перов.

—           Мне-то что! Я к сопкам привычная,— не без гордости ответила санитарка.

—           Тогда давайте здесь. Время дорого.

Внизу, на дне оврага, темнела лента реки Тыи. Первым пошел Миша. За ним легко перепрыгивала с уступа на уступ Маня. Миша постоянно оглядывался, подстраховывая каждое движение девушки. Перов спускался, хотя и без этой легкости, но достаточно уверенно. Так они добрались до пологой части склона, покрытого дремучими зарослями колючих кустов. Кое-где среди их темной зелени просвечивала сиреневая пелена цветущего багульника. Уже совсем рядом рокотала река.

Вышли к берегу. Разогнав свой поток на откосах горных вершин, Тыя неслась стремительно и сильно. Камни перекатывались на отмелях с глухим стуком, словно гигантские кегли. Петр Данилович с трудом мог представить, что в этой клокочущей круговерти стоят почти неподвижно целые стаи хариусов в ожидании мухи, комара или стрекозы.

У Миши в запасе были две пары болотных охотничьих сапог. Мужчины переобулись и, оскальзываясь на галечнике, на здоровенных булыгах, шли к середине реки. Мане была вручена удочка для ловли с берега.

Всякое дело, если занимаешься им всерьез, обычно обнаруживает свою глубинную, подспудную сложность. Была такая и в ловле рыбы на этой горной реке. Прежде всего, оказалось, что двигаться наперерез бешеному течению чертовски трудно. Приходилось передвигать ноги по каменистому дну, почти не отрывая от него подошвы. Но и этого едва хватало, чтобы удержаться, не поскользнуться, не упасть.

Кроме того, выяснилось, что Петр Данилович, довольно ловко управлявшийся с удочкой, умевший насаживать червя, мотыля или кузнечика, о ловле хариуса на мушку вообще не имел представления. Наибольшая сложность заключалась в том, чтобы правильно и красиво соорудить эту самую мушку, намотать на крючок пучочек разноцветных шерстяных ниток и получить в итоге узелок, формой и окраской похожий на овода, слепня или еще какое-то крупное таежное насекомое. Это требовало немалого искусства. И, конечно, шофер Миша оказался намного ловчее своего спутника.

Перов, наконец, размотал лесу и забросил ее по ходу течения. Поводки прыгали среди перекрученных темно-синих струй, поддразнивая Петра Даниловича едва ли не сильнее, чем тех хариусов, для которых были предназначены. Он вообще то не очень надеялся на успех, еще с детства привык к горькой истине: с первого раза обычно ему ничего не удается. Вот и сейчас — Миша уже давно вытащил двух отличных, на треть метра каждая, рыбин, а он...

—           Да подсекайте же! Подсекайте, Петр Данилович! — вдруг закричал Миша так отчаянно, словно спасал Перова от серьезной опасности.

Перов резко повел снасть влево и вверх, проделав эти движения в классическом среднеевропейском стиле. Но леса и на метр не вышла из воды, будто прихваченная пудовой тяжестью. Лишь изогнулось в дугу удилище.

—           Зацеп! Зацеп у меня, Миша! Выручай!

—           Да не зацеп у вас! Хариус! Выбирайте леску помаленьку. И поваживайте, в один бок — в другой! — С трудом преодолевая встречный поток, Миша двинулся в сторону доктора.

Перов принялся потихоньку сматывать леску. И вдруг — он не верил своим глазам! — среди вспененных струй показались темно-пестрые спины — одна, другая, вот еще... «Так не бывает!» Нет, все было именно так. Четыре хариуса взял он за один раз, на все мушки!

—           Вот это рыбалка! — не помня себя от радости просто-таки завопил Перов. В этот момент он чувствовал себя десятилетним мальчишкой. С берега, размахивая удилищем, звонким «ура» приветствовала его успех Маня.

Пока доктор освобождал свой улов от крючков, он в волнении запутал, перекрутил все поводки. Но продолжать ловлю уже и не хотелось. Четыре хариуса были в мешке Петра Даниловича и пара рыбин — у Миши. На уху для троих более чем достаточно.

—           Нарыбачились, значит? — спросил шофер.

—           Да, пожалуй, пора ушицей заняться,— согласился Перов.

Осторожно выбрались они на берег. Маня принялась за рыбу, быстренько разделала хариусов, заложила их в ведро вместе с луком, перцем, лавровым листом и занялась чисткой картошки, чтобы добавить ее, когда рыба почти поспеет.

Петр Данилович с Мишей тоже показали себя бывалыми людьми. Через десяток минут запылал костер. По краям его были вбиты две палки с рогульками, на них водрузили поперечину, навесили ведро. Из-за костра им казалось, что вокруг темнее, чем было в действительности, а огонь и вода начали восприниматься, как нечто одушевленное. Костер бормотал шаманские заклинания, река аккомпанировала ему рокочущими руладами какого-то гигантского контрабаса.

Огонь, вода, люди... Первозданнее этого треугольника были только о чем-то шептавшиеся лесные великаны да звезды, местами проглядывавшие сквозь туман.

Д. ПЕТРОВ